LEFT SIDEBAR PAGE
А еще час назад не было ни одной машины. Я упивался прохладным воздухом, как вином, и вспоминал минувший день. Я чувствовал, что где-то притаилась опасность. Она не угрожала мне со стороны, она была во мне. Я боялся, что ненароком переступил какую-то таинственную грань и очутился на чужой территории, которой управляли силы, неподвластные мне. Особых причин для тревоги пока не было. И все же я по собственной воле попал в запутанный мир, где существовали совсем иные ценности, неведомые мне. Многое, что еще недавно казалось мне безразличным, приобрело вдруг цену. Раньше я считал себя чужаком, а теперь был им только от[235] части. "Что со мной случилось? - спрашивал я себя. - Ведь я не влюблен". Впрочем, я знал, что и чужак может влюбиться и даже не в очень подходящий объект, влюбиться только потому, что ему необходимо любить, и не так уж это важно, на кого излить свои чувства. Но знал я также, что на этом пути меня подстерегают опасности: внезапно я мог оказаться в ловушке и потерять ориентировку. XIX - На завтра Бетти назначили операцию, - сказал мне Кан по телефону. - Она очень боится. Не зайдете ли вы к ней? - Обязательно. Что у нее? - Точно не известно. Ее смотрели Грефенгейм и Равик. Только операция покажет, какая у Бетти опухоль: доброкачественная или нет. - Боже мой! - сказал я. - Равик будет за ней наблюдать. Он теперь ассистент в больнице Маунт-синай. - Он будет ее оперировать? - Нет. Только присутствовать при операции.